На информационном ресурсе применяются рекомендательные технологии (информационные технологии предоставления информации на основе сбора, систематизации и анализа сведений, относящихся к предпочтениям пользователей сети "Интернет", находящихся на территории Российской Федерации)

Надо пролить кровь! и армяне получат все желаемое (консул В.Маевский) вёрстка моя

АРМЯНО-ТАТАРСКАЯ СМУТА НА КАВКАЗЕ, КАК ОДИН ИЗ ФАЗИСОВ АРМЯНСКОГО ВОПРОСА.

В. МАЕВСКИЙ


ПРЕДИСЛОВИЕ

Предлагаемая вниманию читателей книга написана надворным советником Владимиром Феофиловичем Маевским, который в течение ряда лет на рубежеXIX и XX вв. являлся вице-консулом России в различных горо­дах Восточной части Турции. Именно благодаря этой службе В.Ф.Маевский сумел распознать истинное лицо тайных армянских организаций, понять, что «там, где появлялись деятели Дашнакцутюна и ему подобных орга­низаций и где ими искусственно создавались кровавые столкновения..., там именно армяне и лишались прав своего человеческого существования». Желание объек­тивно осветить, так называемый, «армянский вопрос», по прошествии лёт вновь и вновь возвращало автора к своей работе, написанной в 1906 г., что видно из добав­лений датированных 1908 и 1915 гг. Проходили годы, однако оценка событий не менялась. Автор вновь оста­вался при мысли, что «...каким бы благоденствием, каким бы блестящим положением пользовалась армянская нация, если бы не существовало Дашнакцутюна и ему подобных обществ». Следует также отметить, что, не­смотря на прошедшие десятилетия, большинство мыслей и выводов автора актуальны и сегодня. Это в свою оче­редь подтверждает одно - армянские националисты продолжают проводить ту же политику, используя при этом грязные методы не только против турков, курдов и азербайджанцев, но и против своего народа. Так, рас­крывая кровавые события 1894 г. в Сасуне (Турция), автор пишет: «...армяне и курды Сасуна жили вполне согласно; как братья воды и земли... Но, к их несчастью, именно этот район армянские тайные организации избра­ли для пробы своей политической агитации. Эта проба удалась вполне... Это искусственно созданное кровопро­литие было раздуто затем до необычайных размеров и послужило, между прочим, предлогом для вмешательст­ва в дела Турции иностранных держав». Не похоже ли это на спровоцированные теми же дашнаками события в Сумгаите в 1988 году?

Или же обвинения азербайджанцев в панисламизме? В. Ф. Маевский справедливо ставит вопрос - «...почему эти идеи у татар (под названием «татары» царское правительство обобщало все тюркские народы, некогда населявшие Россию: кумыки, ногайцы, азербайджанцы, карачаевцы и др. - Б.Р.проявляются в битве а грабеже исключительно одних армян, оставляя в сто­роне все прочие народности Кавказа?» Далее автор отмечает, что «обсуждение этих вопросов к оправданию армян, конечно, не послужило бы».

Азербайджанцам, как никакому другому народу, известна печально-преступная роль армянской, да и цело­го ряда представителей российской печати в деле разжи­гания межнационального конфликта. Огромная масса лживой, провокационной и злонамеренной информации, обрушившейся на читателя отнюдь не способствовала объективному анализу происходящих событий. Такое положение имеется сегодня, так было и во времена собы­тий, описанных В. Ф. Маевским: «...скажу о той роли, которую в армянском вопросе сыграла армянская пе­чать. Благодаря ее недобросовестному усердию, армян­ский народ никогда не мог правильно уяснить себе того. что творили его агитаторы. И благодаря именно печати, истина в армянских делах покрывалась таким густым слоем лжи, через который невозможно было пробиться лучам правды».

Издание книги в типографии Штаба Кавказского Военного Округа и под грифом «Весьма секретно» в разгар I Мировой войны, когда армянские добровольные дружины принимали участие в боях против Турции, дает повод предполагать, что данная работа являлась своего рода предупреждением военному руководству о двулич­ности армянских националистов, о тех подводных рифах, подстерегающих Россию в ходе войны. Англия поняла, что наследство Турции, со стороны Кавказа, не обогатит Русское государство и что движение в этом районе нашей границы на юг послужит не к увеличению русского могу­щества, а напротив, к его умалению. Этих истин русские люди, к сожалению, и по сей день постигнуть не могут!. В работе В. Ф. Маевского «Армяно-татарская смута на Кавказе, как один из фазисом армянского вопроса» имеется много других сходных с сегодняшним днем вопросов, которые уважаемый читатель увидит сам, про­читав книгу.

Выражаем благодарность Главе исполнительной власти Бинагадинского района г. Баку за оказанное содей­ствие в издании книги.

Б.Рафиев
Директор ЦГА политических партий и общественных движений.

 


АРМЯНО-ТАТАРСКАЯ СМУТА НА КАВКАЗЕ, КАК ОДИН ИЗ ФАЗИСОВ АРМЯНСКОГО ВОПРОСА

Март 1906 г.


I

Продолжая следить за дальнейшим развитием злополучного армянского вопроса, приходится констатиро­вать тот факт, что в то время, когда в пределах Аз.[иатской] Турции взаимные отношения армян и мусульман, так или иначе, стали принимать мирный и нормальный характер [За исключением Вана и его окрестностей, где присутствие армянских революционных организаций создает для армян-сельчан, в особенности, настолько тягостные жизненные условия, что боль­шинство их только и мечтает о выселении], таковые же отношения между армянами и татарами Закавказья начали, все более и более, ухудшаться. В течение истекшего 1905 года они достигли наконец такого напряжения, за пределами ко­торого и явились Бакинские, Шушинские, Эриванские, Нахичеванские и пр. аналогичные кровавые события: они поразили многих, как своей неожиданностью, так равно странностью и непонятностью. Огромное большинство и до сих пор не может уяснить себе подобного рода явле­ний и понять главные их причины.

Недавно закончившееся в Тифлисе, заседание армя­но-татарских делегатов пыталось подойти к решению это­го вопроса, но тщетно!.. Тщетно потому, что официальное выяснение причин армяно-татарской распри на Кавказе неминуемо привело бы к такого рода обвинительному акту одной из сторон, который ни в коем случае не мог послужить в пользу хотя бы плохого мира, т. е. именно к тому, к чему должны были стремиться на совещании представители обеих народностей. Наместник Кавказа, его Сиятельство Граф Воронцов-Дашков, предвидел это заранее; при открытии съезда, обращаясь к делегатам, он особенно подчеркнул специальное назначение пред­стоящих заседаний: ...«Главное, господа, помните... не в том вопрос, кто виноват в этой резне,... а какие именно средства будут действительны для прекращения зла, губящего материальное благосостояние страны».

Несмотря однако на такого рода определенно наме­ченную цель, армяно-татарского совещания, его делега­ты, благодаря особенно усердной деятельности некото­рых из них, после довольно продолжительных и весьма характерных дебатов, выработали весьма обширную программу вопросных пунктов, не имеющих однако пря­мого отношения к делу восстановления армяно-татарско­го мира. Но этого мало, совершенно как бы пренебрегая указаниями наместника, в первом пункте программы было поставлено обсуждение именно того вопроса, кото­рый они должны были совершенно обойти. Можно сказать, что уже в самом начале совещаний, среди татарских делегатов преобладало вполне искреннее мнение - о нежелательности касаться самого щекотливого пункта выработанной программы, т. е. главней­ших причин, вызвавших армяно-татарскую резню - «На­до оставить прошлое, «забыть его, и на верных и прочных условиях заключить мир», - говорил Гаджиев. - «Ведь вопрос в том, как нам жить дальше? ...Установим мир, водворим согласие - и все вопросы решатся сами собою ...Прошлого касаться не следует; это поведет к раздору!... и та, и другая сторона будут пристрастны, виновны и армяне, и мусульмане. Нужно теперь все забыть».

В ответ на эти простые и, надо полагать, вполне искренние речи татар, со стороны армянских делегатов, возражает прежде всего А.И.Хатисов. Обладая в неко­торой степени талантами оратора, он строит свою речь на известных посылках, из коих как бы само собой, всег­да и вполне логично, вытекают необходимые заключения. После первых же его слов становится понятным, что на собрании он будет главным деятелем, главным лицом, и что он вообще не видит равных себе соперников среди прочих членов совещания. Как для него, так и для прочих армянских делегатов было ясно, что обсуждая главные причины, вызвавшие армяно-татарскую смуту на Кавка­зе, неминуемо прядется коснуться прежде всего деятель­ности различных армянских тайных организаций и коми­тетов; их участие в главнейших кровавых столкновениях явилось фактом не подлежащим никакому сомнению. И таким образом, могло выясниться что в современных бедах Кавказа были виновны прежде всего сами же армяне. Понятно, что такого рода обстоятельство могло не мало смущать многих армянских делегатов. Нужно было подготовиться к надлежащему отпору.

В дальнейшем изложении я буду рассматривать все высказанное на заседании с трех точек зрения. Я пока­жу, как смотрели на дело смуты армяне, затем татары, и каждый раз, в заключение, позволю себе высказать свое собственное мнение. На заявление Гаджиева, Хатисов отвечал так: «Не поставив правильного диагноза болезни, нельзя лечить больного. Всестороннее исследование причин уже 12 ме­сяцев продолжавшихся столкновений - вот главная цель настоящего собрания. Только выяснив все эти причины, - устранив то, что вызвало и служит причиной дальнейших столкновений, можно установить мир. Мы должны быть искренни и правдивы. Нам нечего бояться, что той или другой сторон, или кому бы то ни было [Это легкий намек по адресу тут же сидящего представителя Кавказской администрации], будет больно и неприятно выслушать от нас всю правду. Нам оказано доверие, и с нашей стороны было бы злоупотреблением этому доверию, если мы скроем здесь хоть одну крупицу той беспощадной истины, выяснение которой наша глав­ная цель».

Что можно было возразить против таких логичных и несокрушимых положений?... против этого задушевного призыва к искренности и правдивости?!... Армяне сами бойко шли навстречу, для обсуждения, может быть, весь­ма неприятных для них вопросов... «Не утаим ничего!.. не скроем ни одной крупицы беспощадной истины!».

После такого горячего воззвания, речь Гаджиева, ко­нечно, должна была поблекнуть и, хотя бы, временно потерять значительную долю своей жизненной правдиво­сти. Говорю - временно потерять, ибо на следующих заседаниях правдивость этой речи стала вполне очевид­ной, а предложение Хатисова, заняться диагнозом причин, вызвавших смуту, не привело ни к чему хорошему. Действительно, дебаты по первому пункту программы окончились ничем; его прямо-таки пришлось снять с очереди, пользуясь, весьма удобной формулой, что «вопрос исчерпан» ибо дальнейшее его обсуждение грозило тем, что все остальные пункты программы могли бы остаться нерассмотренными. И заседание делегатов могло бы за­кончиться более чем печально.

Высказанная Хатисовым готовность армянских пред­ставителей - не утаивать ни одной крупицы истины, конечно, гарантировала их от упреков, в нежелании, или боязни, взглянуть истине прямо в глаза. Этим маневром армяне хорошо утвердились на той передовой позиции, на которой можно было не только обороняться, но в каждую минуту перейти даже в наступление! Действи­тельно, уже в конце того же заседания, когда просто­душный Гаджиев, сбитый с толку готовностью армянских делегатов - «не скрывать ни единой крупицы истины» - заявил, что, если говорить откровенно, во всем виновата организация Дашнакцутюна, - его немедленно же пере­бил Хатисов…

«Не надо говорить этого - одни будут говорить о Дашнакцутюне, другие о панисламизме!... к чему это поведет?! Виноваты те, которые позволили на­рушить основные законы каждого благоустроенного госу­дарства! Караются преступники за единичное убийство, а у нас прошли безнаказанно массовая резня и погромы! Перед лицом Государева представителя я открыто заявляю, что власть проявила преступное бездействие и по­пустительство".

Это был первый эффектный момент заседания; был послан дерзкий и прямой вызов Кавказской администра­ций. Армянские делегаты отказывались от обвинения татар, заявляя что «во всем виноваты русские власти... и мы это должны доказать». Несомненно, что подобный характер дальнейших дебатов для них (желавших дер­жаться на почве защиты своих тайных организаций) был бы самым подходящим. Их Дашнакцутюн и прочие джанфедаи остались бы совершенно в стороне, и собра­ние могло бы посвятить себя всецело возможно полному разносу Кавказских властей.

В настоящей статье я поставил себе задачей остано­виться, главным образом, на первом пункте программы армяно-татарской смуты на Кавказе. Разбирать все, что было высказано по сему поводу, я не стану. Это потребовало бы слишком много и места, и времени. Для меня вполне достаточно остановиться над разбором хоть неко­торых «выдержек» из этих речей, которые заимствую, из отчетов, помещенных в газете «Тифлисский Листок». Совершенно верно, что нельзя лечить болезни не уста­новив правильного ее диагноза. Но кто же прежде всего препятствует этому диагнозу первого пункта програм­мы?... Не тот ли самый Хатисов, который торжественно призывал всех, не утаивать ни единой крупицы беспо­щадной истины? - Раз решено было «выслушать всю правду», то этого следовало уже и держаться. В действи­тельности сразу приходилось натолкнуться на явное противоречие. Предложение - «не скрывать ничего» немедленно же ограничивалось запрещением, - не гово­рить о вещах для армянских делегатов неприятных. Спрашивается, как же это возможно было умалчивать о деятельности Дашнакцутюн, когда она красной ниткой проходила по всем событиям Закавказья в период 1904 - 1906 годов. Тем не менее, едва только татары заикнулись о деятельности тайных армянских организаций, как им сейчас же зажали рот, угрожая отвечать на это обвине­нием их в панисламизме. И нужно только удивляться, почему среди татарских делегатов не нашлось ни одного человека, который мог бы дать на подобное обвинение надлежащую отповедь. Если панисламизм, действитель­но, играет известную роль в кровавых армяно-татарских столкновениях, то это необходимо было выяснить, раз было решено, «не утаивать ни единой крупицы истины». А если этот панисламизм - в деле смут - ни причем, то татарским делегатам отнюдь нельзя было смущаться возможностью обсуждения подобного вопроса. К тому же, такого рода обвинения и угрозы со стороны армян легко отпадали сами собою даже при поверхностном анализе этого вопроса. Действительно, допустим, что на Кавказе существует сильное развитие идей панисламиз­ма, но тогда никак не сообразишь, почему эти идеи у та­тар проявляются в битве и грабеже исключительно одних армян, оставляя в стороне все прочие народности Кавка­за? Казалось бы, что в таком случае, главным страдательным лицом должен был явиться чисто русский эле­мент, с которым идеи панисламизма должны бороться прежде всего. Между тем, в действительности, ничего подобного обнаружить было нельзя. Почему татары не трогали грузин, курдов-езидов, греков?... и почему жертвой панисламизма явля­лись исключительно одни армяне?... Обсуждение этих вопросов к оправданию армян, не послужило бы.

Приглашение армян, предлагавших татарам присое­диниться к ним, для обличения «преступного бездейст­вия и попустительства Кавказской администрации» не увенчалось успехом. Скоро стало выясняться, что татарские делегаты не принимают в этом деле никакого участия. Более того, некоторые из них неосторожно пытались высказать кое-что даже в защиту русских властей. За таковую их по­пытку, армянская газета «Арачь» («Вперед») немедленно же напе­чатала какой-то пасквиль, обвиняя татар, что они «воску­ряют фимиам перед властями», - что они, якобы, - «самозванцы» и пр. В заседании 24-го февраля Агаев прочитал выдержки этой статьи и просил собрание вы­сказать по этому поводу свое осуждение; иначе мусуль­манские делегаты будут считать себя оскорбленными.

Не могло быть, конечно, никакой даже речи о том, что такие провокаторские выходки армянской печати были совершенно неуместны, в особенности в то время, когда представители обеих народностей сошлись для изыскания средств, могущих послужить для прекраще­ния вражды и заключения, хотя бы, плохого мира. Для успокоения татарских делегатов, со стороны армян было бы так естественно, так просто и так легко высказать свое осуждение; требовалось лишь два слова: «Да, осуж­даем». И вопрос оказался бы сейчас же исчерпанным. Но на деле происходит нечто совершенно иное. По данно­му вопросу поднимаются ожесточенные дебаты. Армян­ские делегаты начинают, попросту, дразнить татар. Вме­сто успокоительного - «да, осуждаем» - начинают уре­зонивать их, что не следует обращать внимание на мнение отдельных газет и даже отдельных лиц; что собрание вовсе не имеет назначения осуждать мнение печати, что такого пункта не имеется даже в программе совещаний и пр.

Дело начинало все более и более усложняться, серь­езно угрожая мирному настроению собравшихся!.. Армяне продолжали упорствовать. Тогда Агаев решается прибегнуть, видимо, к последней мере и решительным тоном заявляет: ...«Нас назвали самозванцами и измен­никами! Я обращаюсь к армянским делегатам!!... Раз они затрудняются ответить, значить сочувствуют?!…» В го­лосе Агаева, в эту минуту, по всей вероятности, звучала достаточно грозная нота, ибо вслед за сим немедленно же послышались торопливые голоса: ...«нет!... нет!... не сочувствуем!...» Вот какие минуты переживало собра­ние... И кто их создавал?!...

II

При дальнейшем обсуждении первого пункта программы, как господа делегаты не обходили главной при­чины армяно-татарской смуты, т. е. деятельности Дашнакцутюна, тем не менее, миновать ее не было никакой возможности; она являлась своего рода шилом, коего в мешке не запрячешь. И с этим шилом пришлось возить­ся немало, стараясь его снова утопить, раз только острие его слишком выползало наружу мешка.

На заседании 25 февраля, первый огонь с передовой позиции армян открыл С. С. Тагионосов: «Армяне искрен­но желают выяснить всю истинную подоплеку позорной братоубийственной войны... На прошлом заседании г. Гаджиев бросил обвинение по адресу организации Дашнакцутюна. Но пришло время ответить на этот во­прос прямо и определенно и покончить с ним раз на­всегда!... Мы спрашиваем, какие цели преследуют тайные или нетайные организации, устраивая эту резню, от кото­рой так сильно страдают, прежде всего, сами же армяне?»...

Здесь опять повторение прежнего, вполне удачного маневра: армяне снова заявляют о своем искреннем желании выяснить главные причины смут; но объяснять их деятельностью общества «Дашнакцутюна» они счита­ют прямо абсурдом!... Абсурдом потому, что общество это заботится, главным образом, о благах армянского народа. Для какой же цели оно будет создавать резню, от которой страдают, прежде всего, сами же армяне?..! Может ли быть хоть какой-нибудь смысл в подобных обвинениях Дашнакцутюна?

Действительно, на такой вопрос в двух словах не ответишь. Он заслуживает полного внимания уже пото­му, что виртуозность построенной на нем защиты Даш­накцутюна окончательно сбивает с толку людей, не зна­комых с деятельностью этого общества и желающих доискаться истинных причин армяно-татарской вражды на Кавказе. Я сижу за этой статьей с тем, чтобы дать по сему аопросу, более или менее обстоятельный ответ. Но пред­варительно остановлюсь на некоторых выдержках речей, сказанных по этому поводу отдельными делегатами.

На вызов г. Тагионосова - «раз навсегда покончить с обвинениями по адресу Дашнакцутюна» раньше других пытается возражать Гаджиев: ...«Большинство армян сами жаловались нам на свои комитеты. Я уполномочен здесь выяснить, роль армянских организаций. Вот один из многочисленных, имеющихся у меня документов. Я про­шу его огласить. Я хотел бы выслушать, здесь все, что касается и наших организаций. Я горячо настаиваю, что не будет между нами мира, пока все эти «хумбы» и «джанфедаи» не будут распущены и разоружены».

Вслед за сим читается представленный Гаджиевым устав какого-то армянского революционного союза. Тут происходит следующая сцена. Хатисов выражает свое сомнение в подлинности представленного Гаджие­вым документа. Последний, глубоко оскорбленный и возмущенный такого рода подозрением, настолько сму­щается и настолько теряет свое, так сказать, собственное равновесие, что не находить ничего другого - как по­слать в ответ Хатисову угрозу «покончить свою жизнь самоубийством, если кто-нибудь заподозрит его в том, что он представил ложный документ».

Что можно сказать относительно подобного приема защиты деятельности Дашнакцутюна?

После некоторой заминки, происшедшей в собрании, благодаря такого рода инциденту, тяжесть которого, по всей вероятности, отразилась на всех, А.И.Хатисов, ко­нечно, чувствовал, что он должен был, так или иначе, загладить или оправдать свое заявление о подложность документа, представленного Гаджиевым. И, дабы от­влечь собрание от могущих возникнуть среди него новых дебатов и пререканий, а равно показать, что ему хорошо знакомы подлинные уставы различных тайных органи­заций, он произносит одну из своих самых выдающихся речей.

«Блестящая по содержанию и по истине горячая, продуманная речь оратора, - говорит репортер «Тиф­лисского Листка», - произвела на многих очень силь­ное впечатление. В речи своей Хатисов ответил Гаджие-ву и его единомышленникам на обвинение революцион­ных армянских организаций. Начав с истории возник­новения партии Дашнакцутюна в Турецкой Армении, для борьбы за права человеческого существования армян, стонущих под игом невыносимо-тяжелого турецкого ре­жима, оратор коснулся причин, когда органы Дашнакцу­тюна, (волею судеб), должны были распрастранить свою деятельность и на Закавказье; но не для борьбы с мусуль­манами, а для защиты жизненных и культурных интересов армян, против которых выступил здесь князь Голицын. Дальше Хатисов обрисовал положение кавказских армян в тот период, когда краем управлял князь Голицын... и ука­зал; на целый ряд допущенных им вопиющих несправедли­востей по отношению к армянам. Как активный протест против такого нетерпимого положения вещей и явилась деятельность партии Дашнакцутюна на Кавказе. Что же касается отношения этой партии к организации армяно-татарских столкновений, то об этом лучше всего свиде­тельствуют бесчисленные прокламации партии, которая ставит себе одну задачу самообороны».

Такова, по газетному отчету «Тифлисского Листка», сущность и содержание блестящей речи Хатисова. Сущ­ность и содержание! Меня могут упрекнуть в том, что делать какие либо положительные выводы на основании одного лишь отче­та репортера - нельзя; что в этом отчете может быть много репортерской «отсебятины». Оспаривать это не стану. Но, в данном случае, сущность и содержание речи позволяют безошибочно заключить, что представитель армянских делегатов не только относился с большим сочувствием к деятельности Дашнакцутюна - но и вполне оправдывал его борьбу с князем Голицыным.

III

И я невольно переношусь к той эпохе, когда Дашнакцутюн и ему подобные общества, под влиянием тяго­тевшего над ним гипноза Англии, усердно заливали кровью своих же собственных собратьев несколько вилаетов Аз. Турции. Нет слов, что английский гипноз действует прямо-таки одуряюще, в особенности в тех случаях, когда он сопровождается, так сказать, осяза­тельной ее поддержкой. Я не буду останавливаться над этим, дабы не удлинять своего очерка. Могу лишь ска­зать, что именно в эту эпоху (1895 - 1897) мне пришлось почти, беспрерывно кружиться по Ванскому, Битлисскому, Эрзерумскому и, отчасти, Диярбекирскому и Моссульскому вилаетам. И пришлось наблюдать действи­тельно нечто неописуемое, что может быть выше любви к родине?... но в какую форму она здесь вылилась? На моих глазах разыгрывалась грандиозная трагедия под заглавием «Надо пролить кровь! и армяне получат все желаемое». - Армянский язык для меня не знаком, но эту фразу мне пришлось слышать от моего перевод­чика десятки раз, и она обошла самые отдаленные угол­ки Аз. Турции. Могу свидетельствовать, что на поприще этого пролития армянской крови, тайные армянские организации (служившие идее создания возможно боль­шей смуты, на возможно большем пространстве), про­явили столько бесчеловечности и жестокосердия по отно­шению своих же братьев - армян, что приходилось пря­мо сомневаться в существовании у них каких бы то ни было человеческих чувств вообще.

По словам Хатисова, общество Дашнакцутюн и ему подобные народились в турецкой Армении «для борьбы за права человеческого существования армян, стонущих под гнетущим игом невыносимо тяжелого турецкого ре­жима». Вот уже поистине можно сказать: какое вопиющее извращение «беспощадной истины». В действительности было как раз наоборот! Там, где появлялись деятели Дашнакцутюна и ему подобных организаций и где ими искусственно создавались кровавые столкновения (со­вершенно по типу Бакинских, Шушинских, Нахичеванских и пр.), там именно армяне и лишались всякого рода «Федаи», в пределах Аз. Турции, армянам здесь жилось не хуже чем их собратьям Закавказья. Проезжая летом 1895 года по Эрзерумскому и Ванскому вилаету, я видел на своем пути еще не разоренные армянские селе­ния и мог судить о материальных достатках турецких армян, достатках, коим могли бы позавидовать многие армяне Закавказья. Увы! Через год те же селения были почти неузнаваемы!.. Благодаря чему?... Исключительно благодаря деятельности общества Дашнакцутюн и им подобных, так усердно работавших над искусственным созданием антиармянского движения курдов, как пред­лог для вмешательства в дела Турции европейских держав.

В течение 10 - 12 лет после нашей войны 1877/8 годов с Турцией, здесь все обстояло, более или менее, благополучно, и армянского вопроса еще не существовало. Армяне, турки и курды жили и вместе, и отдельными группами, и между ними не происходило никаких серь­езных недоразумений. Правда, под управлением турец­кой администрации страна не прогрессировала; но жаловаться на «отсутствие прав человеческого сущест­вования» ни одна из христианских народностей не могла!... Для примера можно указать, хотя бы, на греков. Хотя они до мозга своих костей пропитаны ненавистью к тур­кам, тем не менее, они живут с ними до сих пор вполне благополучно, несмотря даже на открытое столкновение Греции с Турцией в 1897 году, а затем 1912 году.

Армяне находились в совершенно тождественных условиях. Мусульмане не питали к ним никаких враж­дебных чувств. Многие районы Турции находились поч­ти в полной экономической от них зависимости, а вся домашняя прислуга, сколько-нибудь зажиточных турок, почти всегда состояла исключительно из армян.

Но в начале 1890 годов, среди различных обла­стей Турции, где компактно проживали армяне, стали вдруг, то здесь, то там, появляться различные армянские агитато­ры, напичканные в Лондоне самыми фантастическими идеями. Как это случилось - лучше всего можно видеть из донесения французского посланника, в Константино­поле (Стамбул), Камбона. Я придаю весьма серьезное значение наблюдениям этого опытного дипломата, внимательно следящего за всем происходящем на Ближнем Востоке в тот период, когда Франция еще не подпала, в свою очередь, под английский гипноз. Я не стану приводить здесь полно­стью его донесения [Livre Jаunе: - Affaires Armeniennes 1893 - 1897, раgе11], отмечу лишь несколько более необ­ходимых для меня строчек; вот они:

«В Лондоне армяне нашли лучший прием. Кабинет Гладстона собрал недовольных, сгруппировал, дисципли­нировал н обещал им свою поддержку. С этого времени комитет пропаганды утвердился в Лондоне и получал здесь соответствующие внушения [К этому могу добавить из своих личных наблюдений, что в период смуты 1895 - 96 гг., английские консула в Аз. Турции обна­руживали свою большую осведомленность (а следовательно и при­частность) о всем, не только происходящем, но и долженствующем произойти в тех или других вилаетах, населенных армянами.]. В массу армянского населения необходимо было внедрить две весьма про­стых идей: идею национальности и идею свободы. Таким образом, в течение нескольких лет, тайные общества распространяются по всей Армении».

Дело пропаганды стало исподволь развиваться. Пода­вить его турецкая администрация оказалась бессильной. Обыски, аресты ни к чему особенному не приводили; смута росла и, наконец, разразились хорошо всем из­вестные события в Сасуне (в горах Тавра, южнее Муша). Эта область, населенная наполовину курдами, на­половину армянами, принадлежала к числу таких райо­нов, где турецкая администрация существовала лишь номинально; здесь курды и армяне издавна отстаивали совместно свое независимое существование, и согласие между ними до 1893 г. не нарушалось. По этому поводу, в коллективном рапорте европейских делегатов, состоявших при комиссии, назначенной для расследования Сасунских событий, упоминается, между прочим, о весьма назидательном показании одного из допрошенных Сасунских армян. По словам этого последнего, до появле­ния в Сасуне Дамадияна (1893), а затем Бояджиана - он же Мурад (1894) - «армяне и курды Сасуна жили вполне согласно, как братья воды и земли». И наверное могли жить так еще десятки лет до мирного наступления для них новой эпохи. Но, к их несчастью, именно этот район армянские тайные организации избрали для про­бы своей политической агитации. Эта проба удалась вполне. В августе 1894 г. здесь вдруг происходит воору­женное столкновение армян, сперва с курдами, а затем с появившимися к ним на помощь турецкими войсками. Это искусственно созданное кровопролитие было раздуто затем до необычайных размеров и послужило, между прочим, предлогом для вмешательства в дела Турции иностранных держав. Такого рода обстоятельство, как нельзя лучше, подогрело революционную деятельность армян и, год спустя, когда зашла речь о преобразова­ниях на особом положении шести вилаетов Аз. Турции, армянские агитаторы, начиная с сентября 1893 года, создали целые десятки подобных же Сасунов. В это вре­мя провокаторская деятельность Дашнакцутюна (и ему подобных организаций), на поприще озлобления турок и курдов против армян, вызвала такое антиармянское движение со стороны мусульман, которого «джанфедаи» - может быть и не ожидали. На их глазах гибли тысячи жизней, опустошались сотни деревень!... Повсю­ду раздавались стоны и вопли поистине несчастного в эту эпоху, армянского населения, не знавшего где и у кого искать покровительства и защиты. Но Дашнакцутюн и прочие организации не обращали на это никакого внимания. Их не смущало ничто. Не смущало даже то обстоятельство, что европейские державы, к началу 1896 года, стали заметно убавлять количество своей энергии ко вмешательству в армянские дела. Видимо, что в эту эпоху все главари армянского движения про­должали находиться под одуревающим влиянием охва­тившего их гипноза, при наличности которого человек ли­шается способности логического мышления, а отсюда следовало - полное непонимание того, что они сами творили. Отсюда же и полное противоречие между основными их идеями и теми мерами, которые прини­мались, не к достижению и осуществлению этих идей, а скорее всего к их подавлению: Преследуя мечту восста­новления Армении, вполне достаточно было создание одних Сасунских событий, за которыми и последовало желательное (обещанное Англией) вмешательство дер­жав. Но создавать тот Содом и Гоморру, который приш­лось пережить, главным образом, армянам-сельчанам в период 1895 - 1896 годов, это значило собственноручно и совершенно бесцельно уничтожить известную часть своих собственных собратьев!, т. е. именно идти как раз напе­рекор преследуемой идеи!! Ибо такого рода безумные деяния, в огромном размере, способствовали лишь ослаб­лению армянского элемента и его материального благо­состояния, именно тех районах и областях которые долж­ны были войти в пределы восстановляемой Армении. Какой же смысл в этом самоуничтожении?... Какой смысл подобного же самоуничтожения в созданной армяно-татарской резне на Кавказе?... Там, где мозги работают под давлением гипноза, смысла нет! Вот ответ Тагионосову, недоумевающему, каким это образом можно в чем либо обвинять благодетельные (по его мнению) для армян, тайные организации?

Идея восстановления Армении, без сомнения, могла вскружить головы, не только армянской молодежи Тур­ции, но и Кавказа. Однако же для ее осуществления требовалась, прежде всего, более или менее солидная подготовка, а не те разрозненные действия отдельных армянских партий и шаек, которые зачастую не имели между собой никакой связи; даже больше того - не наблюдалось простого согласия, однородной програм­мы и пр. Если решено было бунтовать, то следовало дер­жаться в этом известного плана: необходимо было дейст­вовать под руководством какого-нибудь одного лица, или комитета, дабы связать все наличные силы бунтую­щих армян. На деле ничего подобного, как я уже сказал, не было. Никогда не было должного согласия, даже меж­ду двумя организациями, находящимися в пределах одного и того же города или района. Банды формировались без всякой системы. Иногда для сего было доста­точно соединиться двум-трем индивидумам; они называ­ли себя принадлежащими к известной партии, писали или печатали свои особые уставы (какого-нибудь из та ковых может быть и попал в руки Гаджиева), набирали себе отдельную шайку и затем отправлялись с ней совер­шать свои "подвиги". Вот те руки, в которые попал зло­получный армянский вопрос.

Для должной характеристики именно Дашнацуутюна, мне кажется, лучше всего привести некоторые места тех прокламаций, в подложности коих усомниться уже никак нельзя; они могут свидетельствовать о том, что собственно представляют из себя Дашнакцутюн и ему подобные организации. Беру выдержку из той прокла­мации, которая была адресована, ни более, ни менее, как представителям европейских держав в Константи­нополе, в августе 1896 года, перед знаменитой атакой Оттоманского Банка [См. ВlueВооk. Тurkeу, 1887 г., № 27].

...«Державы-сообщницы Порты!!... И на острове Крит, и в Армении, они с таким же презрением относятся к тщетной борьбе христиан, как и наши палачи-турки!.., Но терпение подавленной нации имеет свои пределы. Еще раз злоба армянской нации скинет наложенные на нее цепи: и деяния, которые за сим последуют, лягут на ответственность, не только Султана, но и представи­телей иностранных держав!...»

...Мы умрем! Мы это знаемы [Дело было подготовлено так, что благополучный исход его можно было считать достаточно обеспеченным.] ...Но дух революции, пронизавший армянскую нацию до мозга ее костей, не перестанет угрожать трону Султану до тех пор, пока в живых останется хоть один армянин». Затем подпись: «Центральный Константинопольский комитет федерации армянских революционеров Дашнакцутюн».

Что это?... Лепет подростков, или речи, принадлежа­щие взрослым людям?... Ультиматум ко всем европей­ским державам!... Вот так оборона!

Общее содержание выше приведенных строк несом­ненно говорит о том, что лица, их составлявшие, принад­лежат к числу людей, прежде всего, психически ненормальных людей, действующих в состоянии гипноза, - людей неспособных понять той простой вещи, что, посы­лая упрек по адресу европейских держав, вооружаясь против всей Европы, они ничего от этого не выигрывают, какие бы там головоломные «подвиги» (с их, армянской точки зрения) они не совершали. Что, наоборот, такой образ их действий может оконча­тельно лишить армян европейской поддержки.

Последнее, на самом деле, и случилось.

"Подвиг" 14 августа 1896 года двадцати пяти армян-дашнакцаканов имел в результате лишь то, что вслед за первыми взрывами бомб, у здания Оттоманского Бан­ка, улицы Константинополя обратились в арену самой ожесточенной бойни армянского населения города. Дру­гих последствий от изданных ими прокламаций и вне­запного захвата Оттоманского Банка - не было. К кон­цу дня, отважные агитаторы завязали переговоры через драгомана русского посольства, Максимова, с предста­вителями европейских держав и затем сдались под усло­вием сохранения им, их столь драгоценной для всех армян жизни. А через несколько дней, на француз­ском судне «Жиронда», они плыли уже в Марсель, остав­ляя за собой тысячи трупов безвинно погибших их брать­ев армян. Зачастую так именно и случалось: какая-ни­будь шайка завязывала бой, и затем - скрывалась; а вполне мирное население должно было своей кровью и своим достоянием расплачиваться за подвиги своих исчезнувших «героев».

Вернусь еще к той части прокламации, в которой го­ворится, что... «дух революции пронизал армянскую нацию до мозга ее костей и т. д.».:. До такого рода хо­дульности, по всей вероятности, не достигала в своих про­кламациях ни одна из существовавших когда либо рево­люционных организаций!... «Трону Султана не перестанет угрожать опасность до тех пор, пока на свете останется жив хоть один армянин!».

Какое самоупоение! - Можно заметить, что армяне вообще падки на красноречие; многие из них им увлека­ются до полного забвения логики - лишь бы только было сказано красиво; и настоящий подбор красивых слов, доходящий до абсурда, может служить сему лучшим подтверждением. Таким грозным окончанием про­кламации, ее составители имели в виду придать ей- осо­бый эффект. Но к сожалению, таким эффектом могли восхищаться какие-нибудь юноши 3 или 4 класса гим­назии, а отнюдь не масса армянского сельского населе­ния, готового скорее отдать себя в кабалу соседним кур­дам, нежели поддерживать анархическую деятельность Дашнакцутюна. Смело и открыто могу свидетельство­вать об этом, ибо мне самому лично пришлось пережить самый бурный период смут в Аз. Турции (1895 - 1897), и видеть, как следы беспощадной деятельности Дашнак­цутюна, так равно убедиться в той беспощадной истине, что армянские тайные организации явились злейшими врагами, прежде всего, турецких армян.

IV

Я по необходимости, должен был остановиться в некоторых подробностях над деятельностью, столь чти­мых армянскими делегатами, тайных армянских орга­низаций, и Дашнакцутюна в особенности. На основании всего мною приведенного, позволю себе еще раз под­черкнуть, что эти организации явились главными пала­чами своих собственных собратьев в Аз. Турции, и что там, где они проявляли свою деятельность, там армян­ское население и лишилось прав своего человеческого существования.

В общем, члены различных армянских обществ пред­ставляют собой замечательно уродливое явление. Все они глубоко убеждены в том, что деятельность их посвяща­ется на благо своего народа, на пользу дальнейшего его духовного развития, на упрочение его материального благосостояния и пр. Между тем, никто из них не спосо­бен понять того, что чем больше они проявляли над этим свою энергию, тем общее положение армян, как в Рос­сии, так ив Турции, все более и более ухудшалось.

А. И. Хатисов обрисовал положение армян в тот период, «когда краем управлял князь Голицын». Но, если касаться тогдашнего их положения, почему не вспомнить о том еще недавнем периоде, когда армяне пользовались у нас полными правами гражданства, без всяких ограничений; когда между армянами и русскими, с общегосударственной точки зрения, не делалось ника­кого различия; когда на государственной службе, судь­ба якобы даже благоприятствовала больше некоторым армянам, чем коренным русским людям; когда армяне с достоинством занимали посты министров и были видны­ми деятелями среди крупных военных начальников. Чего стоят имена Лорис-Меликова, Тергукасова, Алхазова, Лазарева и др.?...

Вообще, как чувствовали себя армяне в то время, когда вся их интеллигенция говорила в Тифлисе не иначе, как по-русски, или по-грузински, и никогда на родном языке?... Ведь все это было не дальше, как 20 - 25 лет тому назад! - А что мы имеем на лицо в данное время?... Какие же причины послужили к подобному видоиз­менению общественного положения армян? Объяснять все деятельностью кн. Голицына, как это делает г. Хати­сов, отнюдь нельзя потому, что армяне начали мутить еще задолго до приезда князя на Кавказ. К тому же объяснять административные преследования каких-ни­будь инородцев тем, что русской администрации «здоро­во живешь» - пришла мысль о необходимости пресле­довать армян, это такого рода абсурд, который нельзя объяснить никакими соображениями. Действительно, как это, в самом деле, мы десятки лет жили с армянами вполне спокойно и миролюбиво, армяне пользовались у нас полным доверием, были полноправными граждана­ми, и затем, вдруг, без всяких видимых причин - давай их преследовать! - Подобные административные скач­ки, безусловно, не естественны, не объяснимы, немысли­мы! - Если русская администрация, в течение послед­них 10 - 15 лет видоизменила свой взгляд на армян, то несомненно лишь потому, что со стороны этих последних начали обнаруживаться слишком заметные признаки их политической неблагонамеренности. Они стали как-то преображаться. Я не буду долго останавливаться над этой метаморфозой. Но, тем не менее упомяну, что рус­ские люди, в начале 1890 годов, были немало удивлены известием об официальном образовании, в Лондоне, англо-армянского союза. Я был тогда в числе тех, кото­рые никак не могли объяснить себе причину подобного события. Англо-Армянский союз?1... Что это такое?... к чему?... зачем?...

Около этого же времени, пришлось мне, между про­чим, лично присутствовать на похоронах армянского пи­сателя-публициста Арцруни, который умер, можно ска­зать, в нищете, но за гробом которого следовало восемь катафалок, утопающих в массе роскошных и дорогих венков: их общая стоимость, наверное, была более чем достаточно, для обеспечения безбедного существования Арцруни, хотя бы на закате его дней, когда он нуждаллся, как говорится, в копейке. Эти демонстративные похороны, как явный продукт деятельности армянских организаций, не прошли без инцидента, которого здесь я Л описывать не стану. Но они впервые заставили меня несколько сосредоточиться над тем, что уже тогда стало именоваться «армянским вопросом».

Вскоре за сим, судьба бросила меня в самый центр армянской пропаганды - в г. Ван (Аз. Турции). Здесь я пробыл до 1904 года, и перед моими глазами миновал самый тяжелый период армянской смуты - осень 1895г. и весь 1896 год. Затем, хотя я должен был распрощать­ся с Ваном навсегда, но тем не менее, оставался в пре­делах Аз. Турции и имел возможность довольно близко следить за дальнейшей деятельностью различных армян­ских агитаторов. А в настоящее время, для меня так ясно, насколько губительна для армянской нации роль их тайных организаций... и я так часто вспоминаю о действительно жалкой участи, по истине, злосчастных турецких армян-сельчан, с которыми я знаком так близко. Горячо свидетельствую, что нет более мирно и честно трудящегося народа! Свидетельствую об его молитвах, направленных к небу!!... Свидетельствую о посылаемых туда слезных просьбах армян-сельчан, Дабы Господь Бог избавил их, прежде всего, от нашествия бессердеч­ного и бездушного Дашнакцутюна!

И вот, когда слышишь, что подобные организации должны были «волею судеб», перенести свою деятель­ность в пределы Кавказа, как активный протест против нетерпимого здесь положения вещей, то только дивишь­ся тому смешению понятий, которое существует в голо­вах, может быть, самых интеллигентных представителей армянской нации. Я н знаю, кому принадлежит этот див­ный оборот речи «волею судеб», Хатисову, или его вос­певателю, репортеру «Тифлисского Листка», впрочем в обоих случаях, слова эти весьма знаменательны. Не меньшее значение имеет также фраза, что дея­тельность Дашнакцутюна явилась... «как активный про­тест против того нетерпимого положения вещей, которое создано было на Кавказе кн. Голициным». Да!... тысячу раз можно пожалеть о том, что в данном случае имеешь дело лишь с газетной рецензией.

На заседании делегатов были, действительно, своего рода исторические моменты, в которых имя общества Дашнакцутюн достигло своего апогея. Едва ли в буду­щем оно доживет до подобного торжества!... Его членам, по всей вероятности, никогда и не снилось, что на публич­ном заседании, в центре Кавказа, в Тифлисе, их анар­хическая деятельность не только получит всенародно пол­ную поддержку и одобрение, но будет поставлена куда выше деятельности Кавказской администрации. Хатнсов выяснил, что эта последняя должна была окончательно спасовать перед тайными армянскими организациями и что, благодаря деятельности именно таковых организа­ций, был побежден князь Голицин.

Назидательный пример тому, с каким успехом боро­лись дашнаканцы!... и как, вообще, должны бороться с русской властью различные тайные организации. Вот о чем говорилось и трактовалось на собрании лю­дей, коим была поручена задача изыскать средства для прекращения возмутительной армяно-татарской резни. Тут шла речь о всем, о чем угодно, но только не о насущ­ных мерах для прекращения кровавой смуты. Причины всех бедствий смело валили на голову, не только боль­ших представителей русской власти, но и на малых, и на русскую административную машину вообще: и полиция провокаторская, и чиновники ненадежны и бездеятель­ны... и судьи никуда негодны... и прокурорская власть не на высоте своего положения... и агенты администрации не одинаково относятся к различным классам населе­ния... институт стражников (земской полиции) не соот­ветствуют своему назначению и пр. и пр. Не было лишь речи о том, как заключить между татарами и армянами, более или менее, надежный мир.

Положим, что все возбуждаемые вопросы действи­тельно заслуживают вполне серьезного их обсуждения, известной ломки и переустройства. Но разве можно было заниматься их обсуждением в то время, когда требова­лось одно - скорей тушить пожар, а не подливать в него горючего материала; когда русская власть требовала поддержки, а не натравливания на нее еще других народ­ностей Кавказа. Кроме того, все эти вопросы отнюдь не могли явиться предметом дебатов на армяно-татарском совещании, где имелись представители лишь двух Кав­казских народностей.

Таким образом, без всякого преувеличения можно сказать, что большая часть времени этих заседаний была посвящена публичному бичеванию Кавказской администрации, для поощрения деятельности общества Дашнакцутюн и ему подобных. И если к этому прибавить, что бичевание сие проис­ходило перед лицом «Государева представителя» - то, можно себе только представить, по какой наклонной плоскости ниспровергался авторитет русской власти там. где только благодаря этому авторитету и может идти дальнейшее развитие края. Было ли подобное падение авторитета в интересах армян?... Если да, и они этого добивались, то, в таком случае, можно сказать только одно - какое ребячество и какая недальновидность лежали в основе этих расчетов. Представим-ка себе, что наступил час вожделенный для Дашнакцутюна и других революционных организаций: на Кавказе русской власти нет!... она ушла на северную сторону Кавказского хреб­та! Что за сим последует? Современная анархия в Маке­донии явится лишь слабой тенью того общего кровопро­лития, которое может здесь произойти, за отсутствием именно этой поруганной русской власти.

V

Я уже достаточно определенно высказал свой взгляд на деятельность Дашнакцутюна и ему подобных органи­заций. Вое мною вышеизложенное, мне кажется, убеждает в том, что с их именем связываются самые анархи­ческие моменты в Аз. Турции, где они подвизались впер­вые, и где их деятельность сосредотачивалась, главным образом, над искусственным созданием анархии. Выяс­няя теперь главные причины армяно-татарской резни на Кавказе, я твердо держусь того убеждения, что винов­никами таковой являются все те же тайные организации, перенесшие «волею судеб» свою деятельность и в преде­лы Кавказа. Явившись сюда, они не переродились и оста­лись те же... а разъедающая их ненависть к мусульманам легко реализовывалась здесь в целом ряде тех кровавых столкновений, которые прошли по всему восточному За­кавказью. Такого же точно мнения держатся и татарские делегаты, С их стороны не слышится ни одного упрека по адресу Кавказских властей. Водворение анархии они приписывают исключительно Дашнакцутюну.

Армяне же всю вину слагают на Кавказскую адми­нистрацию. Тон речей Хатисова несомненно свидетель­ствует об его глубоком и непреложном убеждении, преж­де всего, в «преступной бездеятельности Кавказских вла­стей». - Обращаюсь к этому вопросу. Защищать или осуждать этих последних я не стану, ибо мне совершен­но не знакомы ни их мероприятия, ни их деятельность. Но поставивши себя даже на точку зрения армянских делегатов, я все таки прихожу к выводам отнюдь не согласным, с их мнением. Допустим, что обвинения Хати­сова справедливы. В них нет ничего невозможного. Дей­ствительно все, кому на горьком опыте пришлось озна­комиться с нашими административными учреждениями, не могут похвалиться своими хорошими впечатлениями. В этом отношении мы, конечно, очень далеки от какого либо совершенства; и нигде улучшения так не желатель­ны, как именно в нашей административной машине. Мало ли нам известно таких случаев, когда полная инертность и бездеятельность лиц администрации в одной области, сменялась тут же превышением власти, или же не в меру развитым усердием в области рядом лежащей. Нельзя также отрицать и *исто субъективного отноше­ния к делу известной части административных началь­ников. Все это не подлежит никакому оспариванию! - Очень может быть, что во многих армяно-татарских столкновениях наша полиция и наше чиновничество всех степеней заслуживают вполне серьезного упрека. Но в эту эпоху (1904 - 1906), кто ее помнит, ослабление рус­ской власти, а иногда и полное ее отсутствие, было явле­нием повсеместным. Сколько русских губерний и обла­стей пострадало в это время от господства элементов самых низких... и, вообще, от тех отбросов общества, которые вдруг, по каким-то причинам, получили жизнен­ную силу. Это был тот период, когда для анархической деятельности всевозможных тайных организаций пред­ставлялся широкий простор. И беды, постигшие наше восточное Закавказье, могли происходить как «от пре­ступного бездействия власти», так равно и от преступ­ной деятельности главных деятелей смуты - Дашнак-цутюна. Какая же из этих двух причин являлась собст­венно главенствующей?... Несомненно - вторая. Сам Хатнсов свидетельствует о силе Дашнакцутюна в пред­шествующую эпоху. Сам он говорит, что партия эта была призвана для борьбы против режима князя Голицина. А когда, с уходом этого последнего и с наступлением у нас всяких свобод (свобод, давивших всякого мирного обывателя) власть временно исчезла, Дашнакцутюн явился действительной силой, способной на что угодно. И так как антипатия между татарами и армянами нача­лась не со вчерашнего дня, то, при наличии самого пу­стого предлога, она могла, при отсутствии твердой вла­сти, в каждую данную минуту, разразиться открытым столкновением обеих сторон. А при отсутствии энергич­ных мер для водворения порядка, такие столкновения могли принять какие угодно размеры. Хотя Хатисов и говорит о том, что «бесчисленные прокламации этой партии ставят себе одну задачу самообороны», но мне приходится на это сказать следующее: несмотря на мое довольно близкое знакомство с деятельностью этой пар­тии, я из «бесчисленных» ее оборонительных проклама­ций не имел счастья натолкнуться хотя бы на одну из таковых. А между тем приведенная мною выше прокла­мация того же Дашнакцутюна к представителям евро­пейских держав в Константинополе говорит совершен­но о противном.

Вообще, миролюбивые тенденции Дашнакцутюну со­вершенно не свойственны; а во всех тех случаях, когда в каком-нибудь деле можно было обнаружить его при­сутствие, он всегда действовал не оборонительно, а на­ступательно. Мне можно возразить, что я не вправе приписывать организации Дашнацутюна инициативу в создании армя­но-татарской смуты, если только я не могу доказать это фактически. Весьма веское замечание!... Хорошо пони­маю, насколько оно основательно. Но если бы я мог рас­полагать в этом отношении наличными фактами, мне не нужно было бы писать всего этого довольно длинного очерка. Если бы подобные факты были у меня, они находились бы также в руках многих. И тогда никаких дока­зательств виновности Дашнакцутюн в создании армяно-татарской резни и не потребовалось бы. Следя за ходом армянских дел, я здесь высказываю по поводу их свои личные мнения и убеждения отнюдь ни для кого не обя­зательные. Прав ли я или не прав - каждый может судить по-своему. Очень может быть, что я ошибаюсь, и даже жестоко!... и заслуживаю справедливых упреков со стороны армян, в большей мере, чем сам упрекаю их делегатов.

В заключение скажу, что с представителем армянских делегатов можно было бы еще согласиться и иметь с ним многие общие точки зрения, если бы, касаясь диаг­ноза причин, вызвавших кровавые столкновения армян и татар, он имел бы мужество признать в этом деле винов­ность и Данашкцутюна. Осуждая его деятельность, мож­но было бы осуждать и Кавказские власти, пользуясь для сего, конечно, более корректными выражениями. С этим мириться было бы легко возможно. Но валить все исключительно на голову администрации, только для того, чтобы оправдать организацию Дашнакцутюн - это означало распалять лишь деятельность этого послед­него и совершенно напрасно»унижать положение на Кав­казе русской власти. Какова бы она там не была, каки­ми пороками она не страдала бы, но от одной критики ее армяно-татарскими делегатами они бы не исправились. Для ее перерождения нужно слишком много. Следовательно, никакая критика делу не помогла бы. Кроме того, в эпоху армяно-татарской смуты власть эта требо­вала поддержки, а не одного лишь поругания. Татары признавали за ней, по всей вероятности, также не мало грехов. Но они хорошо понимали, что без этой, хотя бы даже греховной власти, Кавказскому краю угрожали самые серьезные последствия. И нельзя не заметить, что на протяжении всех совещаний татарские делегаты всег­да были на стороне поддержки власти, а не на стороне ее разрушения.

Вот почему мои симпатии невольно склоняются на сторону закавказских мусульман.

VI

В дальнейших заседаниях татарские делегаты про­должают держаться на прежней почве... «как бы ни была плодотворна деятельность Дашнакцутюна в преды­дущие годы», говорили они, «но, за последнее время, он как бы сошел с намеченного пути. С отъездом кн. Голицина, в пределах Закавказья, Дашнакцутюну делать нечего!».

Такого рода заявление, о необходимости распущения Дашнакцутюна, весьма характерны, как по своей наив­ности, так и потому, что, несмотря на всю силу красно­речивых доводов армянских делегатов, о полной, яко бы, безвредности Дашнакцутюна для татар, последние не перестают указывать на это общество, как на главней­ший фактор в армяно-татарской распре на Кавказе. Весьма понятно, что о распущении Дашнакцутюна, сколько-нибудь серьезно, и говорить было нельзя, ибо это общество принадлежит к числу тайных организа­ций; члены его невидимы, неуловимы и не только не поддаются влиянию какого либо авторитета, но сами дер­жат в гипнотическом состоянии, может быть, даже луч­ших представителей армянской нации. О сем более под­робная речь впереди.

А сейчас, дабы закончить с дебатами, касающимися общества Дашнакцутюна, приведу еще коротенькую выдержку из заявлений Тагионосова:

«Не мы создали Дашнакцутюн и не мы можем унич­тожать эту организацию; она и ей подобные организации создаются условиями окружающей жизни и когда не будет этих условий, исчезнет сама собой организация Дашнакцутюн. Мы не меньше мусульман будем рады, когда силы, направленные теперь на борьбу с тяжелыми условиями жизни, можно будет отдать на долю мирной культурной работы».

Иначе говоря, Тагионосов приглашал всех прими­риться с существованием Дашнакцутюна, так как это общество пока является вполне необходимым. Возраже­ний не последовало. Становилось ясным, что татарам было не под силу выбить армян из занятой ими позиции, наиболее уязвимый пункт которой оборонялся с таким искусством и виртуозностью, Такого рода обстоятельство побудило одного из армянских делегатов выразить свое полное удовольствие по поводу «общего настроения соб­рания, мирно и корректно обсуждающего один из важ­нейших вопросов».

В атмосфере собрания чувствовалось уже полное бес­силие татар, когда неожиданно среди них подымается Шахмалиев и, почти с ребяческой наивностью, снова требует распущения Дашнакцутюна.

«Мусульмане не мешали армянам, когда дело шло об освобождении турецких армян!... (хорошее освобож­дение прибавлю от себя - бесцельная гибель тысячей жизней и бесцельное разорение не меньших тысяч се­мей!)... Но теперь деятельность Дашнакцутюна перене­сена в пределы нашего края. Этого быть не должно!... Дашнакцутюн должен быть распущен, как должны быть рассеяны ненужные и вредные мусульманские шайки».

Вслед за ним, стараясь как бы поддержать Шахмалиева, подымается Едигаров; он жалуется на то, что армяне всегда нападают первые, и начинает рассказывать о том, что в Тифлисе недавно зарезали одного мусульма­нина. Тут сами татарские делегаты прерывают его и не позволяют ему говорить далее. Пользуясь этим неболь­шим смятением, снова выступает Хатисов:

«В горячей и прочувственной речи он призывает армян и татар протянуть друг другу руки и вместе работать на пользу общего блага и культуры общенародных идеалов и вожделений. Но мир, говорит он, может быть только при двух условиях: при взаимном доверии и при условии, чтобы армянам и мусульманам не мешали сближаться к понимать друг друга».

Здесь рецензент «Тифлисского Листка», по всей ве­роятности, что-нибудь, как говорят, «переборщил», Я позволю себе несколько иронически отнестись к его выражению - о культивировке «общенародных идеалов и вожделений». Наверное он увлекся своим красноречием... ибо что это такое за «общенародные идеалы и вож­деления? Существуют ли в действительности какие либо общенародные идеалы и вожделения вообще?...

Для татарских делегатов, как полагаю, и для многих читателей, представление о каких-то там «вожделениях» должно было быть довольно смутным. А затем, кто же может препятствовать армянам и татарам сближаться и понимать друг друга... Кавказская администрация?... старающаяся натравлять одну народность на другую?...

Возражений не последовало. Этим заседанием репор­тер, видимо, остался очень доволен; по его свидетельст­ву, последняя речь Хатисова «произвела на всех магиче­ское впечатление! Здесь был объявлен перерыв заседа­ний. Чувствовалось общее хорошее настроение. Многие возобновили знакомство и пр.»...

VII

Я уже говорил, что в течение всех заседаний со сто­роны татарских делегатов нельзя было обнаружить ни­каких нападок по адресу Кавказской администрации. Наоборот, казалось, что они были всегда готовы явиться на помощь этой последней для улаживания более за­труднительных вопросов. Это особенно рельефно обри­совалось при обсуждении вопроса о возмещении убыт­ков. На эту тему первым держит речь К. И. Хатисов (инженер). Он говорит, что армяне явились на заседа­ние - «не с мечом, а с пальмой мира» что они говорили здесь только одну правду и заканчивает свою речь тем положением, что как мусульмане так в армяне «должны получить каждый свое» (?!).

Затем Арутюнов ставит вопрос о том, чтобы были возмещены убытки всех видов. С.Аракилян доказывает, что только при «таком условии» он может быть уверенным, что подобных погромов не будет. Далее говорят мусульмане. А. Б. Хасмамедов заяв­ляет, что «мусульмане также согласны в вопросе о воз­мещении убытков …Мы расходимся только в способе их осуществле­ния... По многим делам, во время погромов, виновные обнаружены и привлечены к ответственности. И раз воз­буждены уголовные дела, то взыскание убытков админи­стративным порядком (при наличности виновных) явля­ется невозможным».

Агаев настаивает на рассмотрении первого пункта программы о причине распри - «тогда выясняются и виновники, с которых надо взыскивать». Карабеков также говорит о том, что без выяснения виновников не может быть вопроса о возмещении убыт­ков. «Мы должны уповать на правительство. В будущем мы все ожиданием от правительства и мы будем помо­гать ему».

После всех этих заявлений, общее настроение собра­ния было таково, что генерал Малама (председатель) нашел возможным заявить, что «вопрос этот остается от­крытым, и потому оставим его на решение Наместни­ка?!».

Но в эту минуту подымается А.И.Хатисов и совер­шенно неожиданно говорит в том тоне, что, если не по­следует возмещение убытков - резня снова возобновит­ся... «зная настроение армянского населения по бесчисленным письмам и телеграммам, которые мы, делегаты, получаем ежедневно, я заявляю самым категорическим образом, что если только убытки не будут возмещены, мы не будем в состоянии выполнить свою миссию... Мы заяв­ляем, что для дела мира нужно полное возмещение убытков. Вопрос этот мы ставим на первом плане».

Можно ли с большей ясностью доказать свое жела­ние, поставить Кавказскую администрацию в самое без­выходное положение!... Бери, где хочешь - но убытки (происшедшие от армянских же затей!) возмести!..

И вот, по этому вопросу, снова возникают самые оже­сточенные дебаты. Карабеков уверяет, что такое взыскание со всех не имеет смысла без выяснения виновников. Агаев просит вернуться к первому пункту - узнать кто были виновники... «Раз вы (армяне) придаете такой характер седьмому пункту, то нужно узнать, откуда прои­зошли подобные отношения. У вас (армян) есть неуло­вимые организации. Они нападают на нас, мы защи­щаемся. Нас знают все и нас могут заставить заплатить убытки. Я протестую против такой несправедливости». Затем говорит Топчибашев по поводу проектируемо­го учреждения комиссий для определения убытков; он весьма вразумительно доказывает, что армяне недоста­точно взвешивают этот пункт. «Комиссии на месте будут создавать лишь очаги неудовольствия. Я не представляю себе практического их значения. Кто будет определять убытки?... Кто будут свидетели? тут мы имеем массовое нападение, а не отдельное покушение на собственность».

Зиатханов (татарин) находит, что ...«если у мусуль­ман есть факторы, которые мешают делу мира - пусть укажут их. Нам говорят, что невозмещение убытков по­ведет к новым столкновениям... Но разве можно так категорически ставить вопрос о мире в зависимости от возмещения убытков?»...

Хатисов (инженер): «Есть физические виновники, с них должны взыскиваться убытки».

Агаев (татарин): «Доказано официальными учрежде­ниями и лицами, что мы защищались от головорезов и убийц. Так было в Баку, в августе, когда мусульман подстреливали из домов, с крыш... С одной стороны есть организованная армия, которая совершает нападение, с другой -неорганизованные массы... Пусть обеспечат нас от армянских организаций и тогда мы будем говорить о возмещении убытков! Я сам бек и агалар и говорю, что буду поджигать дома, если на меня нападут! Мы требу­ем распущения организации Дашнакцутюн и всех армян­ских организаций!! Террор деморализировал наше обще­ство. Я прошу Ваше Превосходительство (обращаясь к Генералу Маламе), или разрешить нам организоваться в армию, или уничтожить армянские организации!»...

Затем говорят еще несколько лиц, и за ними в конце А. И. Хатисов, ...«Господа мусульмане говорят об армя­нах, как о нападающей стороне. Если есть на свете хоть малейшая справедливость, то все скажут, что в Нахиче­вани, где было убито 45 армян и один мусульманин, не армяне были нападающей стороной. Смешно, когда му­сульманские делегаты выставляют себя маленькими детьми, или казанскими сиротами, которых всякий мо­жет обижать!»…

Лукавит Хатисов. Конечно, резня в Нахичевани была, и никто этого опровергать не станет. Однако хорошо бы добавить к словам автора этих изречений, что спровоцирована бойня была армянскими добровольцами из того самого Дашнакцутюна. А ныне армянская сторона предъявляет ультиматум: «Если убытки возмещены не будут – снова последует резня» [Иначе говоря «ультиматум», адресованный самим себе!].

VIII

В заключение скажу о той роли, которую в армянском, вопросе сыграла армянская печать. Благодаря ее недо­бросовестному усердию, армянский народ никогда не мог правильно уяснить себе того, что творили его агита­торы. И благодаря именно печати, истина в армянских делах покрывалась таким густым слоем лжи, через ко­торый невозможно было пробиться лучам правды. В дан­ном случае, как нельзя лучше, оправдывалась та истина, что печать, зачастую не служит выразительницей мне­ния, а наоборот деспотически создает это последнее. Происходит это именно тогда, когда в видах пропаган­ды известных идей, в этой печати не дается места ниче­му тому, что могло бы противоречить. Идеи сами по се­бе, какой бы крайностью они не отличались, для общест­ва не опасны. С идеями каждый волен соглашаться, или не соглашаться, признавать их, или не признавать. Столкновение в печати самых противоположных мнений никому и ничем угрожать не может. Но если, для под­тверждения известных идей, их начинают иллюстриро­вать измышлением массы «вполне констатированных и неопровержимых фактов», не имеющих, на самом деле, ничего общего с действительностью, то обществу прихо­дится, волею-неволею, считаться уже не только с идея­ми, но и с фальшивыми фактами. Допуская их налич­ность, приходиться видоизменять свое настроение, не только отдельным лицам, но и целому обществу... целому народу!... И нет той самой наглой лжи, которой боль­шинство не поверило бы, если только печать деятельно примется за ее распространение[Хороший пример сему - наши славянофильские утопии: бла­годаря именно печати, мы ополчились в 1875 - 1877 годах отстаи­вать сперва наших братьев, затем болгар, являющихся теперь в пределах Балканского полуострова, нашими злейшимив врагами. И когда об этом говорят люди, хорошо знакомые с Б[лижним] Восто­ком и с растущими здесь христианскими государствами, - никто ия уже не верит. Такова сила печати, недопускающая противных мнений!]. Армянскому народу пришлось испытать на себе всю тяжесть именно такого положения, т. е. своего заблуждения, основанного на сплошном ряде извращенных, или до нельзя раздутых фактов.

Если бы кому нибудь удалось собрать все то, что за последние 15 - 18 лет публиковалось по армянскому во­просу, то собранный материал легко можно было бы резюмировать в тех же самых выражениях, в коих ре­портер «Тифлисского Листка» формулирует, хотя бы, речи Хатисова, а именно: в печати собирался и группи­ровался бесконечный ряд вполне констатированных све­дений и фактов, доказывающих:

1)      что армяне стонут под гнетущим игом невыноси­мо тяжелого турецкого режима.

2)      что, благодаря вопиющей несправедливости рус­ской власти, армяне стонут и на Кавказе, и поэтому:

3)      армяне вынуждены защищать свои жизненные и культурные интересы, дабы, хотя в открытой борьбе с правительственной властью добыть себе права челове­ческого существования.

Вот в нескольких словах сущность тех тем, на кото­рые писали различные авторы, в различных цензурных и нецензурных органах армянской печати. Встретить в ней что-нибудь идущее в разрез с таковой программой - почти невозможно. Почему же это происходит? - Пото­му, что армяне, действительно «стонут и страдают под гнетом русской и турецкой администрации?!»... Потому, что они лишены прав человеческого существования?!... Да, отнюдь же нет. - На такую тему пишут и говорят только одни армянские пропагандисты и непрошенные радетели армянского вопроса. Если в печати они не получают надлежащей отповеди, то это еще не может служить доказательством их правдивости. Это доказыва­ет лишь, что в печати отсутствуют мнения противопо­ложные и только! - О чем, конечно, нужно пожалеть. Почему именно отсутствуют - разъяснению этого во­проса я уделяю несколько строчек далее. Здесь же отмечу, прежде всего, что я не ставлю себе задачей подробно рассмотреть, насколько вообще была лжива армянская печать в деле агитации и описания, ну хотя бы всего того, что происходило в период 1894 - 1897 г.г. в Аз. Турции. Я хочу здесь не только высказать, но и хоро­шо подчеркнуть ту мысль, что распространение по армян­скому вопросу, главным образом, лжи и вывело на ложный путь всю армянскую нацию, смутило умы, может быть ее лучших представителей, сбило с толку сотни армян, оторвало от полезного дела тысячи рук и напра­вило их на создание анархии - на создание тех нескон­чаемых бедствий, которые пришлось перенести армя­нам-сельчанам Аз. Турции и от которых затем пострада­ли и армяне Закавказья.

Еще раз хочу повторить, что пропаганда каких угод­но, даже вполне сумасбродных идей, не может особенно угрожать обществу, если только пропаганда эта не иллюстрируется искусственно создаваемыми, и донельзя раздуваемыми, фактами, и если в печати существую» всестороннее обсуждение таковых идей. В армянском вопросе ни того, ни другого именно и не было. Армянские агитаторы нигде не находили себе даже слабого отпора - ни в обществе, ни в печати.

Почему?...

Причины были следующие: агитируя за права чело­веческого существования, агитируя в пользу освобожде­ния своих собратьев в Аз. Турции, «стонущих под гнету­щим игом невыносимо тяжелого турецкого режима», армянские пропагандисты уже по одному существу этих идей и не могли встретить сколько-нибудь серьезного противодействия! - Никто, собственно, не был хорошо осведомлен, насколько армяне вообще лишены челове­ческого существования, и насколько тяжело их положе­ние в Аз. Турции. Всякий рассуждал, что если в этом отношении армянские пропагандисты немного может быть, пересаливают - не беда! Делается ведь это от избытка патриотизма... из желания добра!... Значит, у кого же, собственно, могла явиться особая охота дока­зывать, что армяне вообще не лишены человеческих прав существования, что они «уж не особенно стонут под гне­тущим игом турецкого режима» и «что отнюдь не стра­дают от вопиющей несправедливости Кавказской адми­нистрации».

Но все это лишь одна сторона рассматриваемого во­проса. Проникновению истины, не только в печати, но и в среду армянского общества, препятствует еще нечто, не менее серьезное, а именно: главным орудием тайных армянских организаций, с самого начала их зарождения, был террор, террор в виде той невидимой опасности, которая угрожала каждому, кто осмелился бы не соглашаться, порицать, осуждать, или не исполнять решений и требований известной организации.

В этом отношении армянский народ поистине заслуживает самого сердечного участия, ибо в течение послед­них 12 - 15 лет, он находился под гнетом террора своих собственных революционных обществ. Этот гнет, дейст­вительно, нечто более тягостное, чем вопиющая неспра­ведливость русской администрации или «невыносимо тяжелый турецкий режим». - Для тех, кто незнаком с деятельностью тайных армянских организаций, это будет казаться невероятным... парадоксальным!... Но в таком положении нет ничего невероятного. Знакомство с дея­тельностью тайных армянских организаций приводит к тому заключению, что деспотизм этих представителей либерализма может служить лучшим образчиком деспо­тизма вообще. Армянские пропагандисты никогда не признавали над собою никакого контроля, ни в каком отношении. Всякое решение тайных революционных орга­низаций, и даже отдельных агитаторов, являлось для армянского народа чем-то безапелляционным. Против их деятельности никто из армян не мог, да не может еще и до сей поры, обмолвиться ни одним словом, ни в печа­ти, ни в обществе. Каждая попытка в этом направлении могла строго осуждаться, как признак отсутствия долж­ного патриотизма, это во-первых; а во-вторых - могла караться в иных случаях, ни более, ни менее, как смертным приговором, от которого присужденных не могли спасти, ни административные, ни полицейские меры, ни меры личной предосторожности. Армянскому народу при­ходилось иметь дело с чем-то невидимым и неосязаемым, А так как невидимая опасность всегда кажется страш­нее и серьезнее видимой, то легко себе представить, с каким успехом можно было применять это орудие - не­видимой опасности в тех случаях, когда шел, например, сбор денежных сумм на дело революционной пропаган­ды или же требовалось заглушить протест людей, брав­ших на себя мужество критиковать или осуждать деятельность тайных революционных обществ. Сколько жертв отдано армянским народом в угоду ненасытного деспотизма этих последних?... Вопросом этим, по всей вероятности, никто никогда и не интересовался. А между тем, как ярко мог бы иллюстрировать деятельность армянских патриотических организаций один лишь пе­чальный некролог тех жертв, кои пали только по одной прихоти различных негласных, и мало кому известных вождей революционного движения. Я не стану делать здесь даже попытки перечисления таковых жертв. Но для обрисовки того бессердечия и той жестокости, до которых доходили многие загипнотизированные на­родные агитаторы, я не могу не упомянуть имени лично армянского епископа Богоса. Он погиб, можно сказать, на моих глазах, под ножом одного из представителей тай­ных армянских организаций, в день самого большого армянского праздника, 6-го января 18 года: погиб лишь за то, что имел мужество предостерегать Ванскую молодежь от слишком уже большого увлечения делом революции, - делом мало подготовленным и не обещавшим для турецких армян ничего хорошего. Один из Венских революционных комитетов нашел подобную про­паганду слишком зловредной и для наглядного примера и устрашения других, казнил одного из лучших пред­ставителей армянской церкви, именно в тот момент, ког­да он рано утром шел на богослужение. Убийцы еписко­па Богоса никогда не были открыты, как не были най­дены сотни других убийц, исполнявших заочные пригово­ры неизвестных армянских коноводов и агитаторов.

Таким образом, в деятельности армянских тайных организаций получается невозможный абсурд. Ратуя за свободу и права армянского народа, эти злополучные для него организации, прежде всего, сами лишают весь народ прав его личной свободы, прав голоса, прав апел­ляции, прав самозащиты, а затем, в период искусственно создаваемой ими анархии - и прав человеческого суще­ствования. Даже более видные представители армянской нации не имели возможности открыто исповедывать свои идеи, раз они не соответствовали идеям армянских орга­низаций. После этого какое же значение могли иметь голоса обыденных граждан? - Правом голоса мог пользоваться лишь тот, кто лишался возможности пра­вильно рассуждать и, под влиянием гипноза, поступал в ряды тайных организаций.

В этом порабощении армян, своими же собственными собратьями-пропагандистами, и заключается смысл тех печальных явлений, разгадки коих многие ищут и не находят.

IX

Я неоднократно употреблял здесь слово гипноз, от­нюдь не желая злоупотреблять подобным выражением. Значение гипноза в человеческой жизни, с каждым днем выясняется все более и более; мы постепенно знакомим­ся с этим новым, или вернее, доселе мало известным фактором, регулирующим самые, сложные общественные явления. Каждый человек обладает, в известной степе­ни, этой невидимой силой и, в свою очередь, неминуемо подвергается гипнозу окружающих. Мы совершенно неза­метно подчиняемся влиянию отдельных лиц и иногда подчиняемся настолько, что оказываемся уже совершен­но неспособными освободиться от этого влияния. Такого рода наблюдение могут производить над собою многие. Нам кажется, что на известную тему мы мыслим, сооб­ражаем и рассуждаем вполне самостоятельно; но, зача­стую, это лишь самообман, ибо большая часть наших мнений, убеждений, понятий и суждений слагается, глав­ным образом, под влиянием гипноза, не только людей, но также и тех идей, которые появляются в известного общества.

Говоря о всем этом, а нисколько не удаляюсь от поставленной себе задачи. Напротив того, все мною здесь сказанное прямо пойдет лишь к более яркой иллюстра­ции армянского вопроса, как в Турции, так я на Кав­казе.

Можно ли сомневаться в том, что огромное число лиц, принадлежащих к различным революционным общест­вам, находится под гипнозом овладевающих ими идей? Можно ли сомневаться, что главные руководители армян­ского движения находились под гипнозом идей, культи­вированных, главным образом, в Лондоне? [Это один из весьма важных вопросов... я обхожу его подроб­ности, ибо они потребовали бы, пожалуй, не меньше страниц, чем то их число, которое заключается в настоящей статье, что, конечно, было бы неуместно для теперешней моей работы.. В будущем, может быть, мне удастся изложить этот вопрос вполне обстоятельно.]. Что все их безумные деяния, в период 1894 - 1896 г.г., являются результатом их непоколебимого убеждения в том, что Европа, во главе с Англией, обязательно вмешается в дела Турции и устроит здесь несколько вилаетов (в кото­рые входит известная часть армянского населения) нз совершенно особенном положении. Можйо ли сомне­ваться в том, что и армянские делегаты находятся пол гипнозом тех же идей Дашнакцутюна и связанной с ними ненависти к русской власти.

Эпоха так называемых «grand massacres» в Аз. Турции отошла уже некоторым образом, в область исто­рии и приняла уже известную перспективу, для правиль­ной и беспристрастной ее оценки. В данное время, не только Хатисов, но и все армяне вообще, не должны 6ыли бы сомневаться в том, что хаос и анархия в ви лаетах, населенных армянами, были созданы не курдами и турками, а именно армянскими же агитаторами. С дея­тельностью их прекрасно знаком и г. Хатисова. Но утверж­дать, что пагубная (как для турецких, так и для кавказ­ских армян) деятельность молодежи Дашнакцутюна должна была волею судеб, явиться как активный протест того нетерпимого положения вещей, которое было создано кн. Голициным, что Дашнакцутюн борется за права человеческого существования армян... что деятельность его похвальна во всех отношениях... Говорить и утверждать подобные положения можно только в со­стоянии гипноза! Деятельность тайных армянских орга­низаций стоила армянам такого количества бесполезно пролитой крови, слез и материального благосостояния, которое никогда, и ничем, не может окупиться в буду­щем. Ставить деятельность этих обществ выше деятель­ности Кавказской администрации, как бы ни была плоха эта последняя, значить - обнаруживать свое вполне гипнотизированное состояние.

Я не хочу повторяться, но я невольно склонен еще раз напомнить о том, что 29 - 30 лет тому назад, все армяне принадлежали к числу совершенно полноправ­ных русских граждан. Чего больше могло бы желать какая угодно национальность, входящая в состав рус­ского государства? Но такое положение стало видоиз­меняться именно с тех пор. когда под влиянием англий­ского гипноза, стали нарождаться совершенно ненуж­ные для армян тайные организации. С пагубной деятель­ностью их мы уже знакомы. И кто может определить заранее, сколько еще зла принесут армянскому народу эти патриотические организации в будущем!

Вот каковы последствия смертоносного дыхания английской политики - всегда определенно знающей, чего именно она добивается, и не стесняющейся никаки­ми средствами для достижения намеченной цели. Совершенно справедливо говорят: «кто идет за одно с Англией, тот работает, прежде всего, против себя же» ...что «Англия никогда не протянет своей руки тому, кому она может быть полезной»... что «все, поль­зующиеся услугами Англии трудятся исключительно на ее пользу».

Гладстон, распинавшийся о бедствиях армян, не имел к ним ни малейшего сожаления!... Он хорошо по­нимал, на какой тернистый путь выводилась эта на­ция... и как созданные, отчасти именно его гипнозом, его проповедью и его стараниями, армянские смуты должны были коснуться, прежде всего, нашего Кавказа, который англичане уже давно стремились наградить зародышами национальный идей, могущих получить здесь самое широкое развитие. Затем те же смуты долж­ны были продолжать - «расшатывание Турции»... той самой Турции, которую Англия, незадолго перед тем, поддерживала, и которая постепенно стала утрачивать свою роль верного, на Востоке, противовеса России. Из-за Турции, на ее развалинах, поднимались молодые христианские государства. Англия хорошо поняла, что это будут лучшие, и более надежные, нежели турки, враги России. Поняла, что наследство Турции, со сторо­ны Кавказа, не обогатит Русское государство и что движение в этом районе нашей границы на юг послужит не к увеличению русского могущества, а напротив к его умалению.

Этих истин русские люди, к сожалению, и по сей день достигнуть не могут! Не могут понять и того, что слабость России уже и теперь сказывается в ее обшир­ности, напоминающей обширность когда-то непомерно великой Римской империи.

20 апреля 1906 года.

 

Прошло более 2½ лет с тех пор, как были написаны эти страницы. Перечитывая их теперь снова, я еще с большей настойчивостью могу утверждать, что «Дашнакцутюн» и ему подобные общества являются главными источниками бедствий армянского народа, как в Турции, так и на Кавказе. Эти тайные армянские организации совершенно видоизменили прежние добрые отношения, как армян к русским, так и обратно. И дальнейшее су­ществование «Дашнакцутюн», «Гнчака» и других обществ будет вечно грозить армянскому населению все новыми и новыми бедствиями, даже и в конституционной теперь Турции.

20 декабря 1908 года.

 

Перечитывая еще раз эту рукопись, я невольно опять задаю себе те же вопросы: сколько слез, сколько страда­ний, сколько человеческих жертв, не говоря о жертвах материальных, стоило для армян деятельность их тай­ных организаций? И каким бы благоденствием, каким бы блестящим положением пользовалась армянская на­ция, если бы не существовало Дашнакцутюна и ему подобных обществ?... и если бы армяне не сходили с того пути, на котором они находились во время Лорис-Меликова, Тергукасова, Лазарева, Делянова и других лучших своих представителей!...

Не было бы теперь и несчастных беженцев, не было бы нового возмутительного кровопролития в Ванском. Битлинсском и других вилаетах Аз. Турции. Примером сему могут служить греки - у них нет ни­каких тайных организаций... и только благодаря отсутст­вию таковых, они повсюду в Турции пользовались впол­не достаточным благополучием, даже в эпоху открытого вооруженного столкновения Греции с Турцией в 1897 и 1912 г.г. Таким же положением могли бы пользоваться армяне, если бы у них за спиной, волею судеб, не появи­лись совершенно непрошеные, заморские друзья-преда­тели, наградившие армянскую нацию такими идеями о коих в Англии забыли уже давно, но пагубное действие коих для армян сказывается еще и поныне.

1 июля 1915 года.

 

 

Ссылка http://karabakh-doc.azerall.info/ru/istoch/is010.htm

Скачать здесь http://www.virtualkarabakh.com/uploads/pdf/smuta.pdf из

http://www.virtualkarabakh.com/library.php?lang=1&catalo... 

Только оn-line просмотр pdf здесь http://ebooks.preslib.az/pdfbooks/rubooks/smuta.pdf

Читать и скачать pdf http://www.ebooks.az/book_s4XV6cue.html 

Картина дня

наверх